«Как я придумал национальный праздник»
С праздниками у нас чёрт ногу сломит…
По сути, праздник должен ведь людей
объединять. Но в нашем календаре теперь чехарда и неразбериха – старые
"красные дни" проредили и переименовали, да ещё и перетасовали с новыми. А новые – большей частью
ходульные какие-то, будто "с потолка взяты". Потому, наверное, им и
меняют названия каждые три года. К тому же мало кто может внятно сказать, что и
как правильно произносится, и по какому поводу сегодня бешбармак. При этом люди
старой закваски крепко держатся за своё привычное, серпасто-молоткастое,
и новые праздники в упор не видят. И выходит, что для кого-то национальный
праздник это всего лишь дополнительный выходной – иди, огурцы на даче сажай, и
не думай ни о чём.
Если же праздник – какой-нибудь
государственный "суровяк", который по идее
и должен-то быть всеобщим, то официоза и мельтешни столько, что в глазах рябит. Есть, конечно,
действительно общий для всех день – День Победы. И здесь даже не обсуждается –
святое дело: такая война, и столько людей полегло… Ещё
есть испытанные народом и временем Новый Год и 8 Марта, но это скорее всеобщие
выходные, в смысле выпить-закусить. А в остальном и не поймёшь, кто что
отмечает – у каждого своё… На фоне праздников-"новоделов" даже День космонавтики и то более внятно
выглядит. Хотя праздничный этот день и выходным-то не считается. Но телевидение
вспомнит с утра Гагарина, к вечеру космонавтов перечислит, и даже покажет
радостно лающих Белку и Стрелку. И у людей гордость за родную науку, за страну
свою мятущуюся, за героических покорителей космоса. И всем понятно сразу, что
за праздник такой, и в честь чего…
Вообще же, настоящие праздники – я видел –
сами выпархивают на улицу, когда людей переполняет Радость неподдельная. Тогда
и ликование стихийное и искреннее, а не стройными колоннами…
В 1999 году Россия шумно отмечала 200-летний
юбилей Пушкина. Торжествам был придан небывалый размах.
В Москве, куда ни пойдёшь, всюду тебя
встречал факсимильно-графический профиль поэта с
размашистым пушкинским автографом. Развешанные в центре города транспаранты
"Пушкин – это наше всё!" соперничали с призывными растяжками
"Казино "Кристалл" предлагает свои миллионы практически
даром!"
По отмашке столичных властей торжественно
открывались новые, приуроченные к юбилею, памятники: самому Пушкину, его
бакенбардам и жене Наталье Гончаровой. Появился и такой – Александр Сергеевич
как будто идёт с невестой под венец. Этот скульптурный шедевр получился особенно
впечатляющим – бронзовый поэт выглядит обречённым и явно страдающим рахитом. К
тому же оказалось, что Натали выше "нашего всего" на полголовы –
многих это обескураживало.
В книжные магазины поступали многотомные
переиздания великого пушкинского наследия. Писатели-поэты и графоманы всей
страны пели аллилуйю национальному гению. Радио и телевидение наладили
бесперебойные поставки в эфир литературных пушкинских передач. Какие-то из филигранных программ даже наизусть хотелось
запомнить – настолько грамотно было сделано. Но что такое штучная ручная работа
против мощностей штамповочного цеха… Особенно, когда сопровождается всё дикими
сентенциями. Золотыми буквами выбита в вечности фраза патетически воскликнувшего радиоведущего:
"Если бы не пуля
Дантеса, Александру Сергеевичу исполнилось бы сегодня 200 лет!"
Повсюду внезапно обнаружились многочисленные
потомки Пушкина. Самые древние из них на ломаном русском рассказывали в
интервью, как ещё в младенчестве ощущали в себе мятущийся ген великого пращура.
Подобно обратному отсчёту времени перед
стартом космического корабля с космодрома Байконур строгий дикторский голос
ежедневно предупреждал с экранов телевизоров: "До дня рождения Александра
Сергеевича Пушкина осталось 114 (78, 59 и т.д.) дней". Люди с неустойчивой
психической организацией откровенно нервничали – Пушкин у порога, а мы не
готовы!
От праздничной этой колготни
двоилось в мозгах: с одной стороны, вроде бы правильно – Пушкин всё же, не какой-нибудь
там временщик однопартийный. Да и юбилей внушительный – 200 лет! – разве ж
можно не отметить… Но ощущение кампанейщины и бьющий
фонтаном елей сбивали с ног.
И гнула к земле егозливая тяжесть гиперболы…
Потому что раньше ведь как было? Раньше Пушкин
яростно обличал царизм, разбудил декабристов, и практически в одиночку печатал
большевистскую газету "Искра", из которой потом повсеместно пламя
возгорелось. А зато теперь, в приступе всенародного поклонения Великому Поэту,
его, любившего жизнь-через-край, с головой окунули в
кондитерскую святость. И многие неожиданно стали путаться – а не Пушкин ли у
нас Иисус Христос?!
Хотя случалось, конечно, и грешки пушкинские
на свет вытаскивали. То ему долги карточные вспоминались, то характер
вздорный... То какой-нибудь типа литературовед-пушкинист доставал из кустов
скабрезный рояль, на котором тупым обывательским гвоздём был нацарапан
"донжуанский список Пушкина". И уж так смаковался пушкинистом тот
список, что всякий не глупый человек даже не задавался вопросом насчёт амурных
дел поэта, а просто понимал: у литературоведа этого проблемы с интимом –
женщины его не любят…
Но главное – пока длилось это
"пушкинское юбилей-шоу", не покидало чувство, что сработала директива
кого-то "сверху". Словно, дабы отвлечь людей от ежедневного
житейского наждака, народу подкинули приглашение участвовать в
культурно-патриотической пирамиде "Буря мглою…" В
"пирамиде" потому, что любому здравомыслящему было ясно: на следующий
день после 6-го июня – дня рождения Пушкина – волна уйдёт. И говорить о поэте с
такой частотой и пафосом будут ещё лет через двести…
За три года до грянувшего юбилея страна
переживала очередной, отрывающий голову, полёт на русской "тарзанке" – президентские выборы. В противовес угрозе
реставрации "светлого будущего" населению было предложено
"голосовать сердцем за продолжение демократических реформ". То есть
за первого, ещё действующего, президента России и его, потерявшую берега,
камарилью. Здоровым людям по большому счёту выбирать было не из чего – перспектива
"красного реванша" ужасала, а "демократические реформы"
насквозь пропахли воровством и криминалом, и годами держали страну на голодном
пайке во мраке и холоде. Хотя у многих и оставалась неутолённая на демократию
надежда начала 90-х…
Предвыборный штаб президента страны –
"гаранта Конституции" – не жалел ни своих сил, ни здоровья
потяжелевшего и к тому времени совсем уже не популярного Ельцина. Ему, не
стесняясь, почти стеклодувным методом, "делали" рейтинг прямо из
воздуха. "Раскручивали" перед выборами так навязчиво, словно из
беспомощной, но пышнотелой свиристелки хотели
по-быстрому сварганить поп-звезду национального масштаба. А сам
"гарант", сильно в то время болевший, публично хорохорился и сыпал
многоярусными обещаниями, что, мол, скоро уже жизнь наладится – он лично
проследит.
После первого тура выборов страну болтало,
как в самолёте-кукурузнике: хотя действующий президент и победил, но с едва
заметным перевесом. Многих при этом по-самолётному
тошнило. И теперь "быть, или не быть" демократии в наших краях –
пусть даже и с таким очевидным вывихом, – вроде бы, решалось во втором туре… И опять, вроде бы, всё зависело от выбора людей,
"голосующих сердцем"…
Тем временем политики разного калибра
беззастенчиво перебегали из стана в стан, и прилюдно торговали своей
несгибаемой принципиальностью – на кону оказались должности, гарантии и
привилегии. В ход шли любые средства. В смысле любые материальные средства.
Народ, ставший в одночасье электоратом, дивился бессовестности происходящего.
Всеобщую оторопь – и "левых", и
демократов, и вовсе далёких от политической толкотни – вызвал нашумевший
аттракцион с "коробкой из-под ксерокса". Вышло так, что между двумя
турами голосования оборотистые ребята из команды "гаранта" наполнили "под
завязку" ту невзрачную коробку полумиллионом дензнаков с портретами
"импортных" президентов, и под покровом ночи понесли это всё из Дома
правительства куда-то мимо электората… Будто бы, для
оплаты артистов, агитировавших "за продолжение демократических
реформ".
Но бдительный охранник правительственного
здания решительно засомневался в голос – а правильно ли это? Хорошо ли? Чьи это
купюры, и куда их понесли? И почему вдруг из Дома, где родное правительство, не
смыкая глаз, трудится на благо Отчизны, выносят – без каких-либо разрешительных
документов и притом, беспардонно не поделившись! – "неучтёнку"
в размере пятисот тысяч американских тугриков?!
История та во всей красе была подана в теле-
и Радио новостях. Кого-то лишили генеральских погон и с треском уволили
навсегда. На кого-то ненадолго завели уголовное дело. А страна в очередном
приступе изумления привычно-базедово выпучила глаза…
Наверняка, подобные финансовые фокусы
исчислялись в те дни сотнями, если не тысячами, но лишь заветной "коробке
из-под ксерокса" была уготовлена историческая роль – выражение это стало
символом выборов "новой демократической власти". И что там их плюгавый – тоже мне! – в-замочную-скважину
"Уотергейт"?! Здесь "пол-лимона" в одноразовой
"коробке из-под ксерокса"!
Кстати, впоследствии такие
"коробки" регулярно обнаруживались при проведении исключительно
"демократических выборов" в некогда братских республиках. Неизменными
оставались дензнаки и портреты "импортных" президентов –
варьировались лишь суммы и национальный орнамент: киргизская "коробка
из-под ксерокса", украинская, грузинская…
В
общем, в то сумасшедшее лето был дополнен список российских брендов, ставших
международными: самовар, матрёшка, водка и икра, царь, Сибирь, Калашников,
спутник и Гагарин, Олимпийский Мишка, перестройка-и-гласность. И вот теперь появилась ещё и сакраментальная
"коробка из-под ксерокса"…
В те лихие, но чудесные дни я был главным
редактором Радио "РаКурс". Ведущими эфира,
авторами программ и звукорежиссёрами трудились на нашей радиостанции музыканты,
поэты и художники, историки, писатели и недоделанные актёры, фотографы и
скульпторы, философы и филологи, сумасшедшие кельты и внебрачные внуки
Мусоргского – другими словами, весёлая шпана в
джинсах. Средневолновая, а потому неприхотливая, наша станция дышала в рок-н-ролльном ритме, работая во имя не "попсовой" цивилизации. Было нас пятьдесят очень
разных, но счастливых инопланетян. И мы дружно, хотя, наверное, и немного
наивно декларировали Свободу и Радость, гуманистические ценности и
культурологические приоритеты. Но главное – свою полную не ангажированность
политическую. Даю голову на отсечение – сегодня такие радиостанции невозможны…
Между двумя турами президентского бодания вызывает меня наш учредитель – в смысле хозяин –
Андрей Щербаков, умный, симпатичный мужик лет 35. Помимо "РаКурса" владел он весьма перспективным
производственным бизнесом. Но всё же станцию нашу любил, как любят младшего в
семье, и гордился своим Радио-детищем всерьёз. При этом Щербаков обладал одной
замечательной и редкой для владельца радиостанции чертой – не мешал нам
работать. Просто не лез в наши радийные дела. Ну, во всяком случае, искренне
старался не лезть. И тут вызов "на ковер":
– Мы должны выступить с заявлением перед
вторым туром президентских выборов…
Приплыли, думаю… Культурологическая станция…
Вообще-то, Щербаков в политику не совался,
придерживался принципа "делай своё дело". И хотя вроде бы за плечами
у него и было какое-то функционерно-комсомольское
прошлое, но в новой жизни он с головой нырнул в бизнес. А
потому, как и многие тогда, из двух зол выбирал меньшее: об объятиях с
"левыми" речь не шла, но и "гаранта" с его чудесами и
гениальным дирижированием наш учредитель особо не
жаловал. В общем, жил себе человек здравым смыслом. И вдруг:
– Мы должны выступить с заявлением перед
вторым туром президентских выборов…
Щербаков испытующе на меня посмотрел, и
продолжил:
– Надо написать письмо президенту от имени
сотрудников радиостанции – необходимо высказать свою позицию. Нельзя стоять в
стороне в столь важный для страны момент, – ответственно произнёс шеф.
Я стал упираться – писать такое письмо совсем
не хотелось. Конечно, аховость ситуации с выборами
была на лицо, потому многие и голосовали за Ельцина. Точнее, против возврата
коммунистов. Но письмо в Кремль?!
– Мы – культурологическая станция, – возражал
я. – При чём здесь политика?!
– Стинг, между
прочим, принимал участие в общественных акциях, и ничего. А ведь в музыке он,
можно сказать, эстет, – блеснул осведомлённостью Щербаков, отдававший
предпочтение бардам. – Ты пойми, – убеждал он меня, – кроме всего прочего,
сейчас весьма подходящий момент для того, чтобы наша станция заявила о себе.
Представь: не самое известное в мире Радио "РаКурс"
в такое шаткое время во весь голос обращается к президенту России. А?!
– Нет конца у наших усилий, – брякнул я.
Щербаков пропустил мою сомнительную шутку, и
без давления, скорее упрашивая, продолжал гнуть своё – напиши, что мы за
культуру и искусство. За то, чтобы людям жилось полегче.
Что против войны в Чечне.
– Мы же против войны?!
– Против, –
подтверждаю я без энтузиазма.
– Ну, вот и напиши – мой президент, мы против
войны в Чечне! Ты же этим не идёшь поперёк своих убеждений. Ну, и добавь, что,
мол, поздравляя Вас с победой в первом туре, тыры-пыры,
надеемся на победу и во втором. Мы же надеемся?
– Надеемся, – не очень бодро соглашаюсь я.
Что там говорить – я сам прекрасно понимал:
отряды рьяно-революционных матросов, ведомые бескомпромиссными комиссарами в
кожанках, станут громить чахлую отечественную свободу – и в том числе наш
средневолновый рассадник Радости и непокорности – уже на утро после взятия
Зимнего. Но с идеей письма в Кремль у меня согласия не получалось…
Мы долго спорили, я кочевряжился
и нервничал, а Щербаков называл мальчиковыми мои опасения, что письмо в Кремль
будет выглядеть верноподданнически. Я же упирал на то, что интеллигенция не
должна хотеть нравиться никакой власти, пусть даже самой демократической. Иначе
это уже не интеллигенция.
– Да я сам за этого – мать его! – Ельцина
хожу–голосую вынужденно, – распалялся я. – Но писать на адрес: Кремль, дом 5… Есть в этом что-то от "ещё теснее сплотиться вокруг
родной партии"…
– Я тебе не предлагаю хвалить Кремль, –
говорит Щербаков. – Да и выборы пока не закончились, и ещё не
известно, как оно обернётся. Так что в холуйстве
нас не обвинишь, ты зря. Но, во-первых, мы всё-таки поддерживаем Ельцина, хотя
это, что называется, "на безрыбье". А во-вторых, я хочу, чтобы о
нашем "РаКурсе" узнали. Просто узнали, и
всё.
Он замолчал на секунду, и как-то
по-студенчески сказал:
– Да ты напиши в своём ироничном стиле. Но
только напиши, не отказывайся.
И вдруг, сменив интонацию, добавил:
– И потом, знаешь… Я же
никогда не лез в ваши редакционные дела. А уж просил о чём-нибудь ещё
реже…
Что тут скажешь?.. Чертыхаясь, я пошёл писать
письмо моему президенту.
Ну, хорошо, говорил я себе, напишу про нашу
станцию, что она – имени древнеегипетского Бога солнца Ра. О том, что нынешнюю
президентскую кампанию мы начали с опережением графика на два года, когда с
первого дня работы "РаКурса" запустили в
эфир свою свободолюбивую волну. Ну, подумает Щербаков, что я "не в
себе" – не впервой. Но как напишешь в "ироничном стиле" о войне
в Чечне?
Обдумывая, что бы я сказал
"гаранту" с глазу на глаз, решил, что – а пошло оно всё! – дурковать, так всерьёз! Можно, например, "пользуясь случаем", похлопотать о Пушкине. Об
Александре Сергеиче. Потому что Пушкин – это что? "Это наше всё"! Так
чего уж там – если о народе власти не думают, пусть хотя бы Пушкина не
забывают.
Дома свой разговор с шефом я пересказал жене,
которая в то время сама работала на "РаКурсе"
и хорошо знала все внутренние расклады. Жена мне посочувствовала, но предложила
не кипятиться, и отнестись ко всему спокойно, не больше, чем к просьбе
работодателя. А когда я сказал, что если уж писать это
чёртово письмо, то хотя бы хохмы ради надо Пушкина упомянуть, жена моя
даже не улыбнулась. Только спросила серьёзно:
– Думаешь, в Кремле знают, кто такой Пушкин?
Я пообещал, что постараюсь подыскать
правильные слова для моего президента.
На следующий день на
стол Щербакову легло готовое письмо, адресованное главе государства
Российского. Вот его полный текст:
Уважаемый господин Президент Борис Николаевич
Ельцин!
С Победой нас! Радостно знать, что ГУЛАГ
отныне не станет нашим загородным домом.
Сотрудники московской независимой радиостанции
"РаКурс" всегда были на стороне демократии.
И в предвыборные месяцы, оставаясь не ангажированной, наша станция держала курс
на Солнце – по-древнеегипетски Ра, – а значит, и на
победу реформаторских сил. Рады за Вас, и гордимся, что живём в стране, где
люди в большинстве своём не приемлют рабства под знамёнами коммунизма.
Борис Ельцин! Вы – Президент России. Мы – её
народ. Президентом Вас и выбрал народ, то есть мы. Хочется верить, что Вы помните
об этом не только в дни личных боёв с товарищем Зюгановым.
Мы с Вами делаем общее дело – поднимаем с
колен наше Отечество. И ответственность у нас с Вами общая. Рассчитывайте на
нас, и, пожалуйста, не забывайте, что люди пошли за Вами с надеждой.
Наша радиостанция –
культурологическая: искусство, музыка, литература, история, развитие личности –
наши приоритеты. И
всё, что мы ежедневно делаем в радиоэфире для
слушателей, должно быть подкреплено умными и ответственными действиями власти,
которую Вы возглавляете. По сути дела предвыборную кампанию на волнах нашей
станции мы проводим с момента основания "РаКурса"
в 1994 году. Потому что хотим жить в стране свободной и красивой. Надеемся, что
Вы и как гражданин, и как мужчина готовы выполнить обязательства, данные в
течение последних двух месяцев.
Считаем совершенно необходимым остановить
мясорубку в Чечне, и проводить в стране согласованную экономическую политику. А
в социальной области сделать акцент на развитие отечественной культуры, науки,
и всего, что связано с детьми. Потому что иначе, господин Президент, мы
загнёмся и без товарища Зюганова.
Кроме того, по нашему стойкому убеждению
совершенно необходимо подчёркнуто бережное отношение к национальной истории. А
посему считаем, в частности, что день рождения Пушкина Александра Сергеевича –
отечественного поэта – следует объявить национальным праздником (можно не
считать этот день выходным). Да и Президенту Российской Федерации в этот день
принести цветы к памятнику Поэту – не зазорно, а по-человечески понятно. И
необходимо с государственной точки зрения.
Накануне выборов было много слов о том, что
мол, вместе мы победим. Итоги первого тура показали, что это возможно. Но,
согласитесь, что мы только в начале пути. И не хочется стыдиться самих себя ни
перед собой, ни перед своими детьми за убогую жизнь.
Надеемся на Вас, и дай Вам Бог.
Коллектив Радио "РаКурс".
Далее следовали 49 подписей сотрудников
возглавляемой мной радиостанции. Подписали все до одного. Даже директор станции
(скорее завхоз) отставной полковник Степанюк,
который, как я думал, прятал под матрацем свой партбилет на случай реставрации
коммунистической власти. Хотя за последние пять лет он и стал весьма
религиозным…
Письмо моё Щербакову очень понравилось. Он,
пока читал, звучно цыкал языком, а потом только что не обнял меня – так был
доволен.
– Хотя про Пушкина – говорит, – ты, конечно,
завернул! Я бы, может, и не стал.
Я мрачно посмотрел на шефа. Чуть смутившись,
он сказал:
– Но
раз тебе так хочется – пусть будет.
Щербаков и сам поставил под письмом подпись и
при мне сделал ксерокопию. Позже, наверное, показывал её своим партнёрам по
бизнесу – вот, мол, какие у меня ребята на Радио! Орлы!
Жена мне потом сказала, что я молодец – в
такой непростой ситуации сохранил прямую спину.
– А главное, заметь, – откликнулся я, –
тысячи других писем, которые ему в Кремль приходят, он даже распечатывать не
станет. А моё по конверту узнает – наконец-то!
Наконец-то письмо с Радио "РаКурс"! И
кинется читать взахлёб, а там и на ночь перечитывать
станет. А потом тревожно-государственно
размышлять о Пушкине…
Зато у одиннадцатилетней нашей дочки сам
факт, что её волосатый папа написал письмо Ельцину, вызвал неподдельное
восхищение – получалось, что папа состоит в переписке с президентом России. С
главным человеком в стране! Которого, к тому же,
каждый день по телевизору показывают.
Потом, внимательно изучив текст моего
послания, дочура спросила:
– Па, а как ты думаешь, он тебе ответит?
– Он мне всей своей жизнью ответит, – говорю,
– если и дальше так пойдёт.
Дочка помолчала и хитровански
выдала умозаключение, что теперь у нас в Кремле свои люди. И ещё сказала, что
письмо очень хорошее, "потому что там про Пушкина"…
Просто с Пушкиным у моей дочки с детства
сказочные отношения.
В общем, выиграл тогда Ельцин второй тур.
Думаю, письмо моё его вдохновило…
Прошло два года. Наше благословенное Радио
"РаКурс" приказало долго жить – как сказал
народу президент, "дефолт, понимаешь".
Но месяца за два до объявления всероссийского
банкротства "гарант" созвал расширенное заседание Госсовета,
посвящённое предстоящему в 1999 году 200-летнему юбилею Пушкина. Обставлено всё
было с неимоверной помпой – по телевидению заранее объявили, что из Кремля
будет вестись прямая трансляция. Потом показали, как в роскошном зале заседаний
за огромным круглым столом по-царски восседал президент. По правую от него руку
расположился последний, уже ветшающий, истинный интеллигент уходящей эпохи
академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Остальные – вечно-тусующаяся
"творческая интеллигенция" и куча кремлёвских чиновников – главных
пушкинистов…
Ельцин предлагал не проходить мимо юбилея
поэта. Выступал "гарант" очень мощно, видимо, прочёл накануне сказ о
том, как юродивый у царя Бориса копеечку клянчил. Речь выглядела хорошо продуманной
– чувствовалось, что референты старались, и текст президентского
доклада не из пальца высосан. Мне запомнилась фраза
"между мальчиком, не знающим Пушкина, и
нелетающим истребителем – прямая связь".
"Гарант" уверял собравшихся, что
народ готов откликнуться на предлагаемые им чествования, поскольку души в
Пушкине не чает. А потому необходимо, чтобы вся Россия широко отметила
200-летний юбилей гениального сына Отечества.
Телевизор был включён в дочкиной комнате. Я у
себя спешно собирался по своим делам, и президентские признания слушал вполуха. Но встрепенулся, уловив что-то до боли знакомое:
– Кроме того, я внёс на рассмотрение Госдумы
следующее предложение: день рождения Пушкина Александра Сергеевича объявить
национальным праздником. Причём, можно и не считать этот день выходным, но
праздничным – непременно!
Моя дочка из своей комнаты звонко закричала
на всю квартиру:
– Папа! Ты придумал национальный праздник!
Я подлетел к телевизору, сделал погромче, и услышал:
– Считаю, что и Президенту Российской
Федерации в этот день принести цветы к памятнику Поэту – не зазорно, а
по-человечески понятно. Да и необходимо с государственной точки зрения.
Я обомлел – это был фрагмент моего письма
"гаранту"…
После окончания того заседания Госсовета
страна взяла исторический курс на празднование 200-летнего юбилея Пушкина
Александра Сергеевича – отечественного поэта. Я понял, что все эти годы жил не
напрасно – теперь в Кремле точно знали, кто такой Пушкин…
Шло время. Предложение "гаранта"
объявить день рождения Пушкина национальным праздником всерьёз обсуждалось в
Госдуме. Президентское письмо депутаты в течение длительного времени раза два читали вслух – прочесть сразу у них почему-то
никогда не получается. С тем, что Пушкин – гений, соглашались все. Но
праздничный день так и не объявили. Наверное, позавидовали пушкинской славе –
"повезло, повезло!"…
Зато в дни хлынувшего юбилея население страны
на все лады чтило Поэта. В городах и сёлах проводились массовые пушкинские
чтения. В театрах шли постановки по произведениям Александра Сергеевича. В
костюмированных праздниках пушкинской эпохи всерьёз расхаживали двойники
"нашего всего". Оно понятно: кому ж не захочется, хоть и не взаправду, но побыть гением…
На улицах городов телевизионщики проводили блиц-опросы трудящихся на тему
"Что для вас Пушкин?" Высказывания людей были такими же разными, как
и сами люди – кто-то любил поэта, и даже декламировал его стихи, кто-то любил,
но видимо, не умел об этом сказать. Один ответ подтверждал близость Пушкина к
молодёжи. На фоне шпиля Петропавловской крепости крепкий парень в бейсболке
смело выдал в телекамеру:
– Не, Пушкин, конечно, – просто супер! Мегачел! Как бы… он
реально талант, я считаю. Меня ещё в детстве его сказки прикалывали. Да, стихи
я тоже читал, конечно! У него и стихи – супер! Какие?
Ну, много чего, я щас не помню… У него это… просто жесть, я считаю… Как его… "Всадник
без головы"…
Московская молодёжь тоже любила поэта.
Повышенная посещаемость отмечалась в рок-магазине
"Пушкин-ролл", где из-за стекла витрины прохожих приветствовал
картонный Александр Сергеич в косухе. Стёбно
ухмыляясь перед микрофоном, "Пушкин-ролл" обнимал электрогитару
"Fender".
А участники контркультурного
литературного объединения "Уж полночь близится…" задним числом заочно
приняли в свои ряды няню поэта Арину Родионовну – это она рассказывала
маленькому Саше народные предания и сказки, из которых произросли потом
пушкинские Рыбка Золотая, царь Салтан – отец Гвидона, и Поп с его Работником под
лёгкой балдой.
Вообще, праздник отмечали везде, где ещё
помнили русский язык. Летом 1999 года в одном из кафе города Харькова я увидел
нечто "посильней Фауста Гёте" – на стене красовался барельеф,
посвящённый юбилею. С детства знакомый профиль. Надпись по окружности "200
лет со дня рождения Пушкина А.С." Но поскольку дело происходило в
Украинских пределах, то курчавый профиль Пушкина наполовину перекрывал носатый
профиль Гоголя, которого рiдна-нэзалэжна
числит ныне исключительно своим национальным достоянием. Композиция барельефа
убеждала продуманностью – читался жовто-блокiднiй ответ запорожских казаков москальскому Чемберлену… Но Пушкин
– я видел – веселился…
Сильней всех на пушкинскую тему высказался
Векслер – мой то ли родич, то ли товарищ застольный.
Векслер – киноактёр. В те незабываемо-юбиейные дни он
был в Африке на съёмках какого-то фильма. В один из вечеров за столом собралась
вся съёмочная группа. Возник извечный разговор о русской душе, о её широте и
необузданности, которые – видит Бог! – созвучны бескрайним просторам нашей
необъятной Родины. В какой-то момент в разговоре промелькнул Пушкин. Тогда
Векслер зычно произнёс:
– В Африке родился дед Пушкина!
Выпито было уже не мало, но драки не хотел
никто, и все согласно притихли. Векслер встал, обвёл взглядом собравшихся, и отчётливо повторил:
– В Африке родился дед Пушкина…
И широко раскинув руки, как бы пытаясь
обхватить Африку, подытожил:
– И это наше всё!
Мой личный вклад во всеобщую пушкинизацию населения и околоземного пространства оказался
менее значительным – я сочинил песню с несколько пушкинским названием
"Тройка, Семёрка, Блюз". Причём на концертах объявлял, что слова в
песне мои, а вот автором музыки является Пушкин Александр Сергеевич. Находились
люди, которые потом говорили, что песня "вполне самобытная". И
удивлялись, что раньше никогда не слышали пушкинской музыки.
– А как же "Моцарт и Сальери" из
"Маленьких трагедий"? – спрашивал я в ответ…
– Ну да… Вообще-то,
да, – иногда соглашались со мной.
Жаль, что думские заседатели так и не
прониклись "во втором чтении" предложением президента объявить 6 июня
ярким днём календаря. Праздник мог стать не только национальным, но и весёлым.
И в такой день каждый в стране был бы и сам немножко-Пушкин.
А на улицах городов проходили бы карнавалы героев пушкинских произведений.
Всюду висели бы растяжки "Вся власть поэтам!" и "Да здравствует
всесильное учение лиризма-пушкинизма!" В парках и скверах люди читали бы
вслух Александра Сергеича, а в трактирах подавали б шампанское "Анна
Керн" и водку "Повести Белкина". К тому же происходило бы всё
это летом. И уж наверняка такой праздник был бы для страны не
менее значимым, чем отмечаемый ныне смурной
ноябрьский день, когда лет четыреста назад Кузьма Минин в тяжких раздумьях
спросил у князя Пожарского:
– Скажи-ка, дядя, не Москва ль за нами?!
А ещё мне до сих пор слышится восторженный
дочкин вскрик:
– Папа! Ты придумал национальный праздник!
Забавно могло получиться…
Впрочем, никто не знает
завтра… Может, к 250-летию поэта эти "думаки"
ещё и объявят 6 июня праздничным днём. Пусть даже и рабочим, но всё же
праздничным, вроде Дня Космонавтики. Правда, боюсь, многие будут сомневаться –
а не Пушкин ли у нас космонавт №1…
О!ЧИЛАП (ОЛЕГ ЧИЛАП)
– поэт, музыкант, лидер московской группы "Оптимальный Вариант".
Автор более 250 песен, часть из которых издана на 15 CD, MP-3 и DVD, в
т.ч. в серии "Легенды Русского Рока". С 1991 года в радиожурналистике
(станции SNC,
РОКС, VОХ, "РаКурс", "Говорит
Москва"). Состоит в Союзе Литераторов России. Лауреат литературной премии
"Словесность" (за поэтический сборник "Репей`йа", 1998 г.). Автор книги современной прозы
"Восемь Рук, Чтобы Обнять Тебя" (М., изд-во
"Терра", 2006 г.). Убеждён, что миром
правят Любовь и Юмор, а жить стоит насквозь.
Олег ЧИЛАП
(литературный альманах "Словесность"
2009-2011)