В гостях у Олега Чилапа и передачи
"Посидим поокаем" актеры театра имени Моссовета Евгений Добровольский
и Владимир Аносов (32 минуты)
Разговор идет о спектакле "Иисус Христос - суперзвезда"
Битрейт 128, длительность передачи 00:32:38
Программа найдена в контакте Евгения Добровольского
стенограмма программы с
сайта рок-оперы "Иисус Христос - Суперзвезда"
Олег Чилап: 21 час 26 минут в Москве. Все, кто слушает радио
"Ракурс", понимают, что 1467 килогерц – это та частота, которую можно
прибивать гвоздями к своим приемникам; у нас сейчас начинается программа
"Посидим, поокаем" и гостями сегодняшней программы являются актёры
московского театра имени товарища Моссовета Евгений Добровольский и Владимир
Аносов. Добрый вам вечер, любезнейшие наши гости.
Владимир Аносов: Добрый вечер, дорогие друзья.
Евгений Добровольский: Добрый вечер.
О.Ч.: Ну, честно говоря, я рад, что вы благополучно выбрались из
парашютной пробки и позвал я вас не случайно в нашу студию. Слухи о том, что в
Москве поселился умопомрачительный спектакль "JESUS CHRIST –
SUPERSTAR" – на русском языке это звучит совершенно кощунственно на мой
взгляд: "Иисус Христос – Суперзвезда" – всё-таки бред какой-то на
самом деле. Но в силу того, что вы играете в этом спектакле, мне хочется
сегодня с вами посидеть вместе, поокать. Давайте начнем с того, чтобы освежить
в памяти эту самую нечеловеческую музыку...
Звучит "Overture" (instrumental), начиная с темы Иуды
О.Ч.: "Иисус Христос" – "JESUS
CHRIST" навсегда! Программа "Посидим, поокаем", Евгений
Добровольский, Владимир Аносов у нас в гостях. Еще раз добрый вечер, и давайте
начнем вот с чего. Каким образом вы попали в этот спектакль? Если возможно, так
подробно, с самого, от печки, как это водится.
В. А.: Ну, от печки, наверно... Была такая театр-студия в Москве –
"Колесо", возглавляемая Феликсом Ивановым, и как-то после спектакля
"Соловей" нас посетили Сергей Проханов и Павел Осипович Хомский,
зашел разговор о том, что в театре Моссовета собираются поставить такой
спектакль "Иисус Христос - Суперзвезда", и они объезжают московские
студии, чтобы найти основу для сбора пластической группы.
О.Ч.: А Вы получили образование пластическое, так сказать,
танцевальное?
В.А.: Нет.
О.Ч.: Нет... Я открою секрет: Владимир Аносов сейчас у микрофона.
Евгений Добровольский выжидательную позицию занял в студии. Кстати, Владимир,
ну, скажите, пожалуйста, ну, сам факт появления главного режиссёра театра имени
Моссовета в Вашем "Колесе" не озадачил ли? Ведь всю жизнь у нас было
отношение к "JESUS CHRIST" весьма настороженное, мягко говоря.
Особенно у такого театра орденоносного как Моссовета. И не было ли здесь
элемента покупки?
В.А.: Ну, мне как-то трудно об этом судить, потому что я не вхож в
эти кулуары закулисных игр и прочего. Для меня был факт предложенной работы,
которая мне понравилась, и вся та авантюра, которая началась с постановкой, как-то
привлекла меня, ребят наших, и целую группу молодых людей, которые участвовали
в первом составе пластической группы.
О.Ч.: А тот факт, что не было у Вас специального образования
хореографического, не останавливал Вас никак?
В.А.: Нет. Ну там как бы даже в идее постановки прослеживалась
такая линия, чтобы люди присутствовали именно простые, уличные, которые имели
бы более-менее какие-то пластические навыки; которые имели бы внешнюю форму,
подходящую для работы, но насыщенную именно свободой улицы, не обуженную
театральной лексикой.
О.Ч.: Возникает вопрос один: получается, что любой желающий,
мало-мальски владеющий своим телом, ну в размерах хотя бы, я не знаю,
элементарной ходьбы, может рано или поздно освоить необходимые движения и выйти
на сцену театра Моссовета, дабы прикоснуться к Иисусу Христу хотя бы в
сценическом его виде?
В.А.: Ну, в принципе, если говорить о внешних факторах, то это
действительно на первых порах не так сложно. Главное, чтобы сойтись с
коллективом – с пластической группой в данном случае, потому что она существует
уже как семья. Ну, а другой момент – сразу на сцену не выйдешь, навык всё равно
необходим, потому что та группа, которая набралась в 1-ый состав
"Иисуса", всё-таки практически 9 месяцев получала навыки мексиканского
модерна. Была подготовка и трюковой базы – не всё так просто.
О.Ч.: То есть 9 месяцев вы вынашивали своё детище, прежде чем
вынесли его на суд...
В.А.: Да.
О.Ч: ...зрительский. А скажите, пожалуйста, как Хомский со всем
своим академизмом, со всем своим классическим восприятием театра вообще отнёсся
к тому, что вы вытворяли на сцене? Тем более, я понимаю, что в течение 9
месяцев как-то трансформировалось ваше движение и, в общем, определённые
вольности – то, что я видел своими глазами – вы с точки зрения классического
театрального человека, вы допускаете определённые вольности. Как это все
трактовалось им?
В.А.: Не знаю, как им трактовалось...
О.Ч.: Но вам были какие-то замечания, цензура какая-то была на
ваши движения?
В.А.: Нет, нет, абсолютно. В этом плане мы абсолютно свободны,
видимо, совпадаем с этической нормой и театра и того художественного взгляда на
данное произведение.
О.Ч.: А как Вы думаете, как бы сам Христос воспринял все эти
движения, которые сопровождают спектакль – повествование о его последних днях?
В.А.: Это очень сложный вопрос и как бы даже... даже не хочется
туда углубляться, потому что это... это только бы он мог сказать. Я даже права
не возьму как-то пытаться трактовать.
О.Ч.: У меня вопрос к Евгению Добровольскому, который в этом же
спектакле участвует, как я понимаю, наряду с Вами, но поскольку Вы как бы
человек рулевой, а Евгений в данном случае просто помогает всё это
осуществлять. Женя, сколько времени до того, как Вы начали играть в этом спектакле,
сколько времени Вы отдали пластическим занятиям в своей жизни?
Е.Д.: Ну, немного! Немного. На самом деле начал я заниматься,
вообще начал кое-как двигаться до армии ещё – это было году в 86-м – армия,
естественно, кроме строевых занятий...
О.Ч.: Да, я знаю, в армии двигаются все очень раскованно.
Е.Д.: Да, в армии весьма раскованно двигаются, и кроме строевых
занятий как-то в пластике меня не особо продвинуло. И придя из армии, я
решил... да, я решил заниматься некоторыми аспектами движенческой деятельности
и встретился со своим бывшим педагогом по школе-студии при МХАТ – я ведь учился
в школе-студии при МХАТ, из которой меня выгнали, не постесняюсь этого слова,
за профнепригодность. Вот, я встретился со своим бывшим педагогом по
сценическому движению Феликсом Ивановым, который являлся художественным
руководителем театра "Колесо". Долго, долго я обхаживал, можно так
сказать, Феликса. И вот наконец он меня взял в труппу театра.
О.Ч.: В «Колесо»?
Е.Д.: В "Колесо", да, в "Колесо" он меня взял
вообще-то осветителем, и я там освещал. Но параллельно с этим я всё-таки как-то
повышал свой уровень в плане движения, в плане пластики. Старался! Старался...
О.Ч.: Женя, скажите, Вы в принципе росли на какой музыке?
Е.Д.: Да на разной на самом деле.
О.Ч.: Но это с акцентом на рок-музыку всё было?
Е.Д.: Трудно сказать. Нет, нет. Какую... Какая попадалась. На
самом деле на рок-музыку я начал ориентироваться, она меня начала серьёзно
интересовать – не сочтите это за лесть, но на самом деле большую роль сыграло
радио SNC, честное слово.
О.Ч.: Жалко, что его сегодня здесь нет.
Е.Д.: Да, но... всё-таки.
О.Ч.: Я почему задал такой вопрос – всё-таки эпохальное
произведение "JESUS CHRIST" и как казалось когда-то давно очень
издалека, такую музыку могут исполнять, воспринимать люди, которые так или
иначе погружаются вот в эти звуки, в эти состояния. И то, что я сейчас вижу,
допустим, приходя в театр Моссовета, когда зачастую неподготовленный слушатель,
зритель попадает в зал, он видит достаточно адаптированную форму этого
произведения, адаптированную для нашего, хотя как я понимаю, вы ж закавычили,
там фактически один в один всё играется. Вот, и тем не менее для нашего зрителя
это всё переведено, естественно, и мне кажется, ему проще, но давно-давно мне
казалось, что музыку эту, и вообще всю эту так называемую рок-оперу должны
воспринимать люди исключительно такого длинноволосого поколения. А сейчас всё
это перекинулось на представителей "пепсикольного" завода в
"Очаково". И вот вам не кажется, что тем самым вы раздвигаете границы
времени, и как-то... насколько вы сами это понимаете, насколько вы сами
понимаете то, что вы играете?
Е.Д.: Ну, насколько я сам понимаю... насколько я понимаю, музыка
дойдёт, лишь бы до души доходила. Она... если по части музыки – вот если доходит,
то человек воспринимает, будь он представитель "пепсикольного" завода
или представитель Вашего поколения... или музыкант - не музыкант – главное,
чтобы до души доходило, за душу брало, а там уже всё открыто.
О.Ч.: Доходи, музыка, до души.
Звучит "Heaven on their minds"
О.Ч.: "Иисус Христос – Суперзвезда". Потрясающее
сочетание. У нас в гостях сегодня участники спектакля "JESUS CHRIST –
SUPERSTAR" в театре имени Московского Совета рабочих и солдатских
депутатов – Евгений Добровольский и Владимир Аносов. Скажите, пожалуйста,
Евгений, прежде чем выйти на сцену после того, как Вам повезло быть осветителем
в театре "Колесо", прежде чем Вас вынудили покинуть театральный вуз,
какое значение религии в своей жизни Вы уделяли?
Е.Д.: (пауза) Большое.
О.Ч.: Большое?
Е.Д.: Да.
О.Ч.: Вот, ну серьёзно, как бы получается, что... Я пытаюсь понять
– люди, которые выходят на сцену в таком спектакле, они так или иначе
проделывают определённый путь назад в те века, и путь, наверное, в будущее, то
есть пытаются замкнуть на себе вот на этой сцене – всё-таки это всё очень, мне
кажется, религиозно.
Е.Д.: Вы знаете, я думаю... Вот, я опять же, я говорю только за
себя – с моей стороны всё гораздо было проще. Поначалу. Потом возникали,
естественно, вопросы: можно – не можно?.. Ну... А потом они отпали... честно
говоря. Вот, конкретно, трудно сказать, трудно сказать... я просто очень – на
тот момент, когда занимались, когда только давали школу – я очень хотел
научиться, я очень хотел двигаться. На самом деле я ведь двигался очень плохо.
И у меня в первый момент стояла задача научиться двигаться, научиться
танцевать, научиться делать всё, как эти вот классные ребята! Я на них смотрел,
я им страшно завидовал – действительно, слюни текли, и вопросы религии в этот
момент меня совершенно не занимали, хотя я понимал, что да, вот такая вещь, что
она связана с Евангелием, что связано на самом деле таким, нешироким краем...
Но препятствий мне это всё-таки не ставило.
О.Ч.: Владимир, скажите, пожалуйста, Вы как руководитель всего
этого безобразия – насколько я понимаю, с Вашей лёгкой руки всё это и началось,
да? Обращались вы к западному аналогу в работе?
В.А.: В смысле...
О.Ч.: Да. Да-да-да.
В.А.: Конечно, обращались. В какой-то мере что-то слизывалось, но
именно в репетиционном моменте. То есть как точка отсчёта, потом руководители
театра и художественного совета, кто работал над спектаклем, искали свои
какие-то ходы – то есть, как бы вызрела более российская, что ли, такая, более
православная версия этого спектакля. Линия того же несчастного Юродивого,
который там вертится...
О.Ч.: Ну, почти по Мусоргскому - "...копеечку!"
(примечание: имеется в виду персонаж из оперы "Борис Годунов")
В.А.: Да... Это было изобретение художественного совета, который
работал над этим спектаклем.
О.Ч.: А как на Ваш взгляд – возможно сопоставление 2-х версий
этого спектакля, вот если сейчас провести фестиваль "Иисусов Христов -
Суперзвёзд"? Ну, я знаю, бывает же там например, когда на каком-либо
конкурсе Петра Ильича Чайковского, отечественного композитора, выходят
конкурсанты, и каждый обязательно играет фрагмент 1-го концерта. Вот
представьте себе такой гипотетический фестиваль "JESUS CHRIST –
SUPERSTAR". И различные версии этой постановки. Насколько отличается наша
постановка от западной, от бродвейской, и насколько она в чём-то выигрывает, а
в чём-то, может, и проигрывает?
В.А.: Ну, как бы судить... Устроить такие соревнования...
О.Ч.: Нет, ни в коем случае не соревнования, просто сопоставление
– просто насколько это по-разному сделано?
В.А.: Ну, я думаю, что всё сделано во имя. Больше о чем говорить.
У каждого – что у западных образцов, что у наших есть свои затраты, свои
воззрения на эту тему, и я думаю, что как результат наше произведение и все
произведения, которые сделаны на западе – это результат вложенных усилий.
О.Ч.: Сколько лет этому спектаклю в Москве?
В.А.: По-моему, шесть. Пять.
О.Ч.: Пять лет. И когда-нибудь гастроли за рубежом были с этим
спектаклем?
В.А.: Нет.
О.Ч.: Нет.
В.А.: За рубежом не были, ездили по России...
Е.Д.: Нет, был такой момент – в Ригу ездили. Нынче это за рубеж.
В.А.: Да, в Риге были. По старым меркам на западе не были нигде,
но, во-первых, очень большой спектакль; а вот мнения зарубежных представителей
довольно-таки высокие, были неоднократно делегации из Америки. У меня друзья,
знакомые по цирку, очень долго работающие в Нью-Йорке, приезжали, совершенно
ничего не ожидая от так называемого совдеповского "Иисуса", и пришли
просто с восторженными лицами - то есть, полная неожиданность для них.
О.Ч.: Я могу присоединиться к этому мнению, честно говоря, я шёл
на спектакль с огромным предубеждением – мне казалось, что ничего путного из
этого не может получиться, и более того, мне изначально не нравилась версия
американская, когда я видел её на видеоплёнке. И когда я попал в ваш театр, я
был просто удивлён, что так здорово это может выглядеть, хотя в общем я… ну,
далёк от этого произведения, более того, от такого рода форм. Когда я слышу
понятие рок-опера, для меня изначально провальное произведение, потому что это
какое-то шарлатанство – в роке не может быть оперы. Рок – это всё-таки народное
творчество, урбанистическое такое. Вот. Но вопрос у меня такой: всё, что вы
танцуете; всё, что вы поставили, все танцы, все движения – это происходит под
русскоязычный текст. Вы никогда не пробовали под англоязычную версию это же
самое танцевать?
В.А.: Мы многие вещи именно начинали с этого, то есть когда ещё не
была готова фонограмма, когда ещё актёры не вышли с русским текстом на площадку,
все танцы, все работы делались под...
О.Ч.: ...под оригинал.
В.А.: Да.
О.Ч.: Оригинал.
Звучит "Heaven on their minds" (конец) и "What's the buzz?"
О.Ч.: Актёры московского театра Моссовета Владимир Аносов и
Евгений Добровольский сегодня в гостях у радиостанции "Ракурс" в
программе "Посидим, поокаем". К Владимиру Аносову у меня вопрос.
Последние лет наверное двадцать пять пластическое искусство, если так заздравно
выражаться, пластическое искусство шагнуло достаточно глубоко. И опыты, которые
Мацкявичюс в своё время проделывал в ансамбле пластической драмы, ну и вот в
частности ваш пример тому подтверждение – как Вы считаете, чего следует ожидать
дальше от пластики?
В.А.: Ну, я думаю, что на самом-то деле не столько изобретается
что-то новое. К сожалению, забыты давным-давно известные вещи, и, я надеюсь,
что все люди, которые занимаются пластикой серьёзно, когда-нибудь увлекутся не
только поисками нового, а не забудут, что есть сложившиеся системы, которые мы
вот пробовали в данном случае; и эти системы работают, и нет необходимости
изобретать что-то новое для защиты собственных новых диссертаций и
прочих-прочих дел. Надо просто хорошо делать старое.
О.Ч.: А что касается античного театра, то каким-то образом он...
ну хотя бы так на пальцах, на ощущениях эти элементы в нынешней работе вашей
учитываются?
В.А.: Это трудно сказать. Наверно, надо копнуть историю и
конкретные характеристики античного театра просмотреть, я в данном случае не
очень большой специалист в этом. (смеётся)
О.Ч.: Просто мне кажется, что движение изначально пошло оттуда, и
хотим мы этого или нет, но даже в драматических греческих произведениях,
которые так были обожаемы и почитаемы народом в те времена, как-то... ну, как
мне кажется, учитываются; во всяком случае, мне хотелось Вашего мнения именно
как профессионала в своём деле... Ну да Бог с ним. Давайте вернёмся к
"Колесу", к вашему театру "Колесо". Само по себе
образование "Колесо" существует, я понимаю, вне зависимости от
моссоветовского "Иисуса Христа".
В.А.: "Колесо" уже давно не существует. Все люди
театральные, знают, что такое внутриколлективный конфликт, тем более который
связан с поездками на запад и так далее.
О.Ч.: То есть уже началось?
В.А.: Нет, "Колеса" уже не существует очень давно. Была
идея "Колеса", в которой сотрудничала группа ребят, которые
занимались со мной не театром, но серьёзно занимались аспектами движения. И с
Феликсом, я считаю, возник очень удачный творческий союз, который решил взять
направление – мифы, сказки и легенды. И выражался он в организации
ритмо-пластических и музыкальных действий, работы с масками, каких-то
хореографических ходов, трюковых и прочих. Ну, в результате что случилось, то
случилось. Теперь у меня есть… сохранился свой коллектив, который теперь более
серьёзно занимается театром, продолжает идею мифов, сказок и легенд. Сейчас он
известен как театр жанровых миниатюр "Листья". Мы работали большой
пласт классической клоунады и брали искусство клоунады и цирковое искусство у
Валерия Михайловича Аверьянова. К сожалению, он год с лишним назад умер...
Работали у Терезы Дуровой в составе её клоунов, получили огромное удовольствие
и огромный опыт в направлении искусства и движенческого и клоунского, и поняли,
что когда-то произошёл серьёзный раскол между артистами циркового искусства и
между артистами театрального. Одни пошли в одну сторону, другие пошли в другую.
О.Ч.: А вы?
В.А.: А мы то звено, которое объединяет и то и другое. И мы
пытаемся как-то сейчас развивать себя в этом направлении, потому что – если
возвращаясь к тем же истокам античного театра – движение было задолго до этого,
потому что существовали жреческие мистерии, и не только в Греции. Существовали
целые серии ритуалов – и в Египте, и у инков – ну, практически у всех народов.
О.Ч.: Нет, просто когда я говорю об античном театре, я имею в виду
вполне организованное движение, как бы не просто стихийно разбросанное такое,
неуправляемое, а именно организованное театральное сценическое движение.
В.А.: Ну, на самом деле эта пластика должна действительно
существовать, и именно подкреплённая внутренней мотивацией какой-то. И у неё
есть законы, не только внешнего эстетического плана, но именно законы так
называемые невербального поведения, которые зритель сразу воспринимает, ему не
нужно рассказывать какую-то историю античного театра, почему сделалось такое
движение? У него действительно есть как у Станиславского – либо верю, либо не
верю. И что бы вы ему не говорили: почему вы так себя ведёте – у него всё очень
просто. У нас такой опыт есть большой, потому что в трудные годы, ещё до того,
как мы пошли работать под крышу театра Моссовета (хотя мы являемся артистами не
самого театра Моссовета, а именно пластической группы, которая входит в его
состав) –мы работали на рынках, на площадях, работали в Выборге на фестивале
площадных театров. И при таком существовании зачастую опыта больше набирается,
чем у артистов из больших театров, потому что очень видно недостаточную
подготовку пластики, иногда есть проблемы с органикой. По профессии очень много
недочётов, то есть если брать вообще театр – глобальную вещь – очень видно,
когда люди неумело работают с масками, с музыкальными инструментами, с
атрибутом, который для них просто приносит бутафор или реквизитор, и для них
оно ничего не значит. В маленьких театрах всё делается своими руками,
нагревается своим теплом...
Е.Д.: Короче говоря, тут принцип такой – много раз я слышал про
эффект четвертой стены, в частности в театральном институте; ну а на рынке или
на площади нет никакой четвертой стены, народ-то – он весь здесь, он тебя видит
как облупленного.
О.Ч.: Ну, другими словами я понимаю, что ваше образование, которое
называется "Листья" - это, ну в своём роде, ещё один ансамбль
пластической драмы, или я не знаю, как вы его называете, но это
"Листья"; это то, что вы достаточно автономно существуете. Вас
позвали в Моссовета, но вы там сделали всё необходимое, и допустим, вас могут
позвать в другой какой-либо театр, и вы можете совершенно спокойно прийти туда,
при этом сохраняя свою направленность в мифы, сказки и легенды, etc. А где
можно "Листья" увидеть живьём, вне зависимости от "Иисуса
Христа"?
В.А.: Ну, вот надеемся, что будет фестиваль клоунов международный,
и, возможно, мы там будем работать. А вообще мы работали у Терезы Дуровой со
своими репризами, работали тогда с Аверьяновым, разрабатывали стиль философской
клоунады, которой занимался Енгибаров . И кстати название "Листья"
легло из его идеи: да, листья опадают, но это очень важно для будущей весны,
какой рисунок они выложат на земле.
О.Ч.: Большое спасибо. У нас в гостях сегодня были Евгений
Добровольский и Владимир Аносов – актёры московского... простите, актёры
ансамбля "Листья". Они же играют в московском театре имени Моссовета
в рок-опере, спектакле "Иисус Христос - Суперзвезда" и завтра, в 7
часов вечера, насколько я понимаю, у вас спектакль, и я отчаянно приглашаю без
вашего на то разрешения всех наших слушателей. Большое вам спасибо.
В.А.: Спасибо, до свидания.
Е.Д.: Спасибо. До свидания.