|
|
Нина Давыдова
|
Нина Давыдова – по
образованию – филолог, член Всероссийского общества краеведов, координатор
Союза литераторов России.
Автор программ "Это Москва", «Замысел», "Книга в эфире", "Московские зарисовки".
фото от
Нины Давыдовой:
Бонус:
Нина Давыдова. O радио
"РаКурс" и не только. Интервью 16 июля 2011
Нина
Давыдова:
Могу с самого начала начать. Я много лет
вожу экскурсии – эксклюзивные. Еще в советские времена – несмотря на то, что все
время проверяли маршруты, можно было придумать что-то особенное для своей
группы. А когда началась перестройка, можно было всё, что угодно, придумывать,
кто во что горазд.
Как-то раз мне звонит некая барышня и
говорит:
- Я
с радиостанции «Надежда». Вы не могли бы мне провести вашу экскурсию «Тайны
двориков»? Я приеду с диктофоном.
Я ей на диктофон все, что нужно было,
наговорила. После чего она звонит и рассказывает:
-
Начальству так понравилось! А мне-то как понравилось! Вас монтировать не надо.
И она стала периодически ко мне приезжать
и брать интервью. А потом меня позвали на «Надежду». «Надежду» возглавляли две
дамы. Они предложили мне делать записные передачи. С этого и началась моя
работа на радио. А потом я им сама предложила вести прямой
эфир.
В начале, когда радиостанция «Надежда»
еще только вставала на ноги, еще не была «fm»,
работать было интересно. А потом у них началась «попса». И я чувствую, мне
работать уже как-то не интересно. Ну, думаю - уйду. А поскольку я в
радио-кругах никогда не вращалась, то решила - уйду «в никуда» (это потом уже я
поняла, что люди, которые на радио и на телевидении работают, просто так не
уходят).
Я пришла к Королёвой и говорю:
-
Вы знаете, я решила уйти.
Она говорит:
-
Да вы что! А куда?
Я отвечаю:
-
Никуда.
Она говорит:
-
Мы будем вас ждать, если вы передумаете.
В общем, мы хорошо расстались. И в этот
же день мне какой-то бард мне должен было положить свои диски. Я беру диски и
ухожу домой, не посмотрев, что же я взяла. А вечером мне звонит какой-то мужчина
и начинает возмущаться:
-
Вы какое имели право брать то, что мне Луферов оставил!?
Я отвечаю:
- Я
не брала ничего чужого.
Он говорит:
- А
вы посмотрите, какие вы забрали диски!
Я смотрю – и
правда, Луферов. Я говорю:
- Вы
знаете, случайно. Я даже не посмотрела, что беру…
Мы с ним договорились, что я верну диски,
и проговорили еще два часа. И он говорит:
- А
приходите завтра на радиостанцию «Вокс». Там можно
выпускать свою программу по истории Москвы, будет интересно.
Я пришла на «Вокс»,
придумала название для передачи – «У бабушки московской». Они меня взяли сразу.
И мне у них очень понравилось: интересно, хорошая команда. И я решила уйти с
основного места работы и перейти на «Вокс». Подала
заявление об уходе, меня рассчитали.
Ночью этого дня убивают генерального
директора радиостанции «Вокс» (когда мы его хоронили,
версия была такая – его убили потому, что радиостанция была как-то связана с
МММ, крутила много рекламных роликов и рекламных программ). После этого «Вокс» прекратил свое существование, буквально на следующий
день, потому что это была, как бы, семейная радиостанция: его создателями были
жена и муж, они продали квартиру и организовали радиостанцию.
Я осталась без работы. И в это время
один знакомый попросил меня помочь
издать книжку для Союза литераторов. А потом меня пригласили вступить в Союз, и
я вступила. А через некоторое время мне рассказали, что среди членов Союза
числится главный редактор радиостанции «РаКурс» Олег Чилап, и дали его телефон.
Я позвонила Чилапу,
рассказала ему, что уже работала на радио. Он говорит:
-
На радио «Надежда» вы работали? Ну, у нас другое, у нас молодежное музыкальное
радио. Я не знаю, сейчас я поговорю со своей женой, с Ларой…
Потом они мне перезванивают:
-
Лара сказала, приносите ваши кассеты, послушаем.
Я принесла. Через некоторое время звоню,
он говорит:
-
Ну, приезжайте, будете вести маленький эфир, минут
сорок, а потом – как пойдет.
Так я начала работать на радиостанции «РаКурс». Мне хотелось, чтобы в эфире звучали песни хороших
бардов. На «РаКурсе» тогда барды пресекались. Я
начала с Вити Луферова. Витю приняли хорошо. Потом - Витя Попов и Дима Курилов.
Все были приняты. И потом уже слушатели «РаКурса»
даже узнавали их голоса, когда они приходили. С бардами смирился даже Чилап, через какое-то время. Другие сотрудники станции даже
сами стали приглашать их на свои передачи. Основной моей темой была, конечно,
Москва. Меня всегда просто бесило, когда кто-нибудь говорил: «Я больше люблю
Питер». Сравнивать селедку с мороженым – вообще смешно. И, конечно, хотелось,
чтобы на программу приходили интересные люди, которые не могли себя проявить в
советские годы.
Когда я только пришла на «РаКурс», Чилап сказал: «Ну, вам
там хорошо было на «Воксе» и на «Надежде», у вас были
звукооператоры. А здесь мы работаем сами». А я очень боюсь техники, а тогда
слово компьютер вообще не могла слышать. Чилап мне
показывает режиссерский пульт, какие-то нажимает тумблеры и говорит:
- Я
вам помогу. Во время ваших эфиров я буду стоять за спиной, все нажимать, а вы
смотрите.
Так прошло несколько недель. Он говорит:
- Я
больше не могу за вас работать, поэтому смотрите и учитесь, на что надо
нажимать.
Я говорю:
- Я
все забуду.
Взяла листочки – по-моему, они у меня
сохранились до сих пор – где мы сделали рисунок, когда на что нажимать. А потом
мне дали программу, которая начиналась после перерыва (в воскресенье, с 12.00
до 14.00, был технический перерыв, сигнала не было, и нужно было прийти, и,
если инженер опаздывал, включить радио). Я до сих пор помню, священный такой
момент, когда входишь в абсолютно пустую студию, нажимаешь на кнопку (потом
нужно было залезть под стол, еще две кнопки нажать) – и вдруг появляется звук,
и ты выходишь в эфир, и появляются люди, мир вокруг!
Через некоторое время очень понравилось
работать с пультом – можно было там микшировать, джингл
дать – в общем, было интересно.
И вот, один раз я помню, очень
замученная, совершенно не выспавшаяся, пришла на передачу. Внезапно у меня
начинается мигрень: вспышка – и я начинаю терять зрение. Никого из сотрудников
нет. Как и на что нажимать – я все меньше и меньше вижу. Пока еще пульт
немножко виден, я ставлю джинглы, выключаю микрофон и
говорю присутствующим:
- Я
теряю зрение, я ничего не вижу. Наверное, придется прекратить передачу.
Вдруг Саша Лущик
– был такой бард – говорит мне:
-
Не беспокойтесь. Я умею возвращать зрение. Я вообще – экстрасенс.
Он мне вытянул руки, понажимал куда-то на
шею, на пальцы, и зрение начало потихоньку возвращаться. Он снял и головную
боль! То есть, у меня было совершенно нормальное состояние, как будто мигрени
не было. Мы продолжили передачу. Но это было, конечно, страшно, что приходилось
работать на пульте без помощников.
Была еще одна, очень страшная история.
Как-то раз я брала интервью у Людмилы Абрамовой, второй жены Высоцкого. И мы с
ней как-то сошлись. Потом я к ней привозила, в Музей Владимира Высоцкого,
экскурсии. А потом Никита – ее сын – стал директором Музея. И я его пригласила
на передачу. Он говорит:
- Обязательно
приду. Я живу-то с вами рядом, можем вместе поехать на машине.
Воскресенье, день, лето, машин нет. Мы
выезжаем на Красноказарменную улицу: она широкая, там
только трамваи и почти ни одной машины. И вдруг мы видим, что одна машина
перестраивается на встречную полосу и идет к нам на очень большой скорости.
Что делает Никита? Не сказав ни слова, он
нажимает на газ, увеличивает скорость. Я вижу, что мы летим на эту машину, а
машина летит на нас. Я смотрю на Никиту – у него лицо становится похожее на
папу из «Место встречи
изменить нельзя», когда уже все. И в последний момент та машина вильнула. Никита ничего не сказал – но, по крайней
мере, он бы не вильнул - это было понятно.
**
Нина
Давыдова:
Одной из самых любимых мною гостей была
музыковед Тамара Николаевна Грум-Гржимайло.
Она была членом Союза литераторов, потом стала его сопредседательницей.
Ученица Растроповича, автор нескольких книг…
Совершенно невероятная женщина: ей было за семьдесят, когда она освоила
компьютер. Она работала, не переставая: она летала в Сибирь, в Париж, в Америку. Все это было ей легко.
Настоящая труженица. Конечно, когда я ее приглашала в студию – это был
праздник. Она всегда приносила уникальные материалы и рассказывала совершенно
уникальные вещи.
Как раз, тогда был скандал большой в
музыкальном мире: хотели оцифровать все, что было в архиве Музыкального фонда.
Многие были против, потому что считали, что нужно продавать архивы за большие
деньги. А Тамара Николаевна поддержала другую сторону: она считала, что если продавать,
то это будет долго, и наживаться будет неизвестно кто,
и просто все будет утрачено. И сейчас, если посмотреть назад, почти ничего не
реализовано, а многие архивы разворованы.
Корр.:
У вас с «Надежды» остались какие-то
записи, или уже не дошли до наших дней?
Нина
Давыдова:
С «Надежды» кое-что осталось. Например,
выступление Леонида Лиходеева на радио. Я ставила его
потом в передачи на «РаКурсе». Когда была передача,
посвященная Михаилу Булгакову, он вспоминал о первой встрече с Еленой
Сергеевной Шиловской.
Есть еще несколько записей интересных
людей, таких как Светлана Николаевна Клепинина (сейчас она уже несколько лет как умерла). С ней
мы познакомились после Цветаевской конференции. Она
была сотрудником Волжского Цветаевского музея.
Немолодая, но невероятно красивая женщина. Двоюродная сестра Елены Дмитриевны Клепининой-Оржаковской, которая была дочерью знаменитого
Дмитрия Клепинина. Светлана Николаевна - дочь тех Клепининых, которые вместе с Эфроном были в Париже. Оттуда
они переехали в Подмосковье, на «Дачу Экспортлеса».
Потом туда переехал Сергей Эфрон, а потом имела несчастье переехать Марина
Цветаева (она не хотела возвращаться – но все-таки, к сожалению, вернулась).
Тогда Софье Николаевне Клепининой было 12 лет. После того, как ее родителей расстреляли, ее
спрятали дальние родственники и отправили в Белоруссию. Какое-то время она
вообще на чердаках жила. Но ее отец так воспитал, что она могла выжить в таких
тяжелых условиях. Мы попросили ее рассказать – у нас с ней был большой разговор
– как она видела Цветаеву. Она много интересного говорила: как ее
предупреждали, что к ней нельзя подходить, как она любила Эфрона (просто он
играл с детишками, был открытый человек, в отличие от Марины Ивановны). Она
хотела нам передать свой архив, но как-то мы упустили этот момент, были
какие-то дурацкие дела – ну, то есть, какие-то дела
были, и сейчас понимаешь, что они были дурацкими по
сравнению с тем, что Софья Николаевна хотела отдать.
Еще из интересных людей – академик
Валерий Балабанов, который был парторгом программы «Времечко» и написал, втайне
нарисовал уникальную картину, где был нарисован бассейн Москва, в водах
которого изображался Храм Христа Спасителя. Тоже, мы с ним сделали записную
программу, а потом запись использовали на эфирах. Интересный, хорошо очень говорящий человек, философски настроенный. Я помню, я
спрашивала у многих гостей:
-
Наступает XXI век. Что же будет дальше?
Многие говорили, что вряд ли что-нибудь
хорошее: ядерные державы, цинизм – что еще здесь ждать? А он сказал:
-
Ноосфера Вернадского - это основа. Мы будем духовными людьми, мы все
преодолеем.
Еще из интересных гостей – Александр
Васильевич Антонов: старообрядец, закончил философский факультет Московского
Университета. Человек сначала был не религиозный, потом стал религиозным. Потом
перешел из официальной церкви в старообрядческую.
Сейчас он восстановил церковь на Белорусской – храм
Святого Николы. Его интересно было слушать - очень яркий рассказчик. Он
поговорит, расскажет что-то основополагающее про веру, и все сразу -
старообрядцы. Беседы с ним тоже сохранились.
Не помню, как, я познакомилась с
сотрудником Бахрушинского музея. И она стала из
фондов давать мне записи разных спектаклей. А потом приглашать на эфиры актеров,
очень интересных. И народные артисты, и заслуженные артисты, и малоизвестные
бегали на «РаКурс», забирались на шестой этаж пешком
(в субботу и в воскресенье лифт не работал), приходили на программу – это,
конечно, были очень интересные эфиры с фрагментами из спектаклей, которых никто
никогда не слышал. Мы использовали записи тридцатых, сороковых, пятидесятых
годов.
Еще приходила на эфир монахиня Ангелина
из Канады (сама она сербка). Она много рассказывала о благотворительности, о
миссионерской деятельности, и она оказалась поэтессой. Она читала на своем
языке (очень красивый язык – невероятный просто) стихи о любви. К сожалению, по
радио можно было только слышать, но не видеть, а было удивительно смотреть, как
монахиня в черном облачении читает стихи о любви, глаза горят…
Одним из важных элементов программы были
викторины. Из-за викторин, наверное, слушатели моей передачи с «Надежды»
перешли на «Вокс», а потом с «Вокса»
– на «РаКурс». Мы как-то даже устраивали экскурсии –
для победителей – по Москве. Так что, некоторых слушателей я знала лично.
Кстати, года три назад, когда у меня был
день рождения, раздался телефонный звонок. И голос – какой-то знакомый –
говорит:
-
Конечно, Нина Васильевна, вы меня не узнаете через столько лет…
-
Голос знакомый, - говорю я.
-
Это бывший ваш радиослушатель, Дмитрий.
А мы несколько раз переезжали, с квартиры
на квартиру, телефоны менялись. И вот, он меня нашел.
-
Вы продавали Mercedes-Benz? – спрашивает он.
-
Да, продавала, - говорю я.
- Я
увидел объявление, вдруг вижу – ваша фамилия и телефон указан. Вот я звоню,
чтобы вас поздравить с днем рождения.
Неожиданно и очень приятно - тем более, что Дима был моим слушателем еще с радио «Надежда». У него
дядя был исследователь Москвы по фамилии Бродский – автор довольно известного
путеводителя. Дмитрий издает энциклопедии по Москве, присылал свою статью о
Мархлевском переулке.
**
Нина
Давыдова:
Часто приходили на программы люди из
издательства «Русская книга». Сначала они на «Воксе»
были, потом на «РаКурс» стали приходить. Хорошие
книжки всегда приносили. Участвовали в программе, когда вышло собрание
сочинений Венички Ерофеева.
Корр.:
А что представляет собой сын Ерофеева,
Венедикт-младший?
Нина
Давыдова:
Он к нам не приходит никогда. Приходит все
время Галина, его жена. Недавно я прочитала в интернете, что Галина – еще до
того, как познакомилась с Венедиктом-младшим – во Владимирской губернии,
недалеко от Петушков, завела фермерское хозяйство. Она очень хваткая женщина,
она даже в какой-то момент стала третьим лучшим фермером в России. Потом она
нанимала человека, чтобы работать на ферме. И устроился к ней молодой человек
необыкновенной красоты с синими глазами – это и был сын Ерофеева. Через
некоторое время она вышла за него замуж. И права все, по наследству, на
произведения Ерофеева, свекровь передала не сыну, а Гале. И это можно понять. У
нее столько энергии, у Галины Ерофеевой! Она столько делает! Она прекратила
заниматься фермерским хозяйством и занимается только литературой. Она никогда не
читала до этого Ерофеева, а сейчас она знает все, ориентируется во всем архиве.
Она умеет доставать деньги, она занимается издательской деятельностью, а мы ей
всячески помогаем в Союзе литераторов.
Корр.:
А дети у них есть? Потомки Венедикта
Ерофеева?
Нина
Давыдова:
У них четверо детей. Галя рассказывала,
что водила детей показать дедушку – памятник Венедикту Ерофееву на Площади
Борьбы. Дедушка им не понравился.
Маленькие внуки сказали: он какой-то холодный и очень страшный.
Сейчас мы готовим к изданию книжку о
Галине. Она представляет интересы Ерофеева за рубежом, но никто не знает, кто
она. Она очень скромный человек. Мы предложили ей:
-
Галя, надо сделать книжку, чтобы было написано, кто вы, что вы.
Она говорит:
- А
что писать?
Я говорю:
-
Например, интервью, которые вы давали. Мы все сделаем, и будет книжка-визитка,
чтобы права Ерофеева можно было защищать еще шибче.
После того, как я вступила в Союз
литераторов, появилось очень много знакомых в Союзе. Там много было поэтов,
которые пишут не так, как все – их интересно было приглашать. Приходят «спектровцы» (это ЛИТО советского времени) потом «смогисты». Последние зовут своих
знакомых в Союз литераторов. У нас появилась Наташа Шмелькова
– совершенно уникальный человек – и она уже нас познакомила с Галиной
Ерофеевой. Она вступила в Союз, мы начали ей помогать.
**
Нина
Давыдова:
А еще, я помню, Союз литераторов, газета
«Тверская, 13», радиостанция «РаКурс» и музей
Высоцкого решили сделать музыкальный конкурс, посвященный памяти Высоцкого:
«Смотрите, кто пришел». Через «РаКурс» мы приглашали
всех желающих, чтобы приходили выступать в дом духовного наследия на Таганке.
Кто только ни пришел! Пришли блаженные люди, которые на гитарах умели только
бренчать одним пальцем, пришли профессионалы высокого класса. В жюри был Цесельчук, Бережков, был Лорес,
был главный редактор «Тверской, 13». От «РаКурса» я
была…
Дмитрий
Цесельчук:
И Чилап был.
Нина
Давыдова:
Мы стали подводить итоги. И вдруг все
сошлись на том, что понравилась никому не известная группа «32-е августа».
Я тут недавно по Интернету я недавно
нашла Таню Пучко и попросила ее написать
воспоминания. И она рассказала, как они с друзьями просто сидели где-то и
общались, а потом вдруг кто-то рассказал, что недалеко проходит конкурс
Владимира Высоцкого и предложил поучаствовать. Пришла их группа, не в полном
составе. Они спели, вышли во второй тур, вышли в третий тур и стали
победителями. Подарки пришла получать Таня Пучко –
такая маленькая девочка в рюкзаком за спиной. А у нас
были подарки – трехтомники какие-то… В общем, бедная
девочка погрузила все в этот рюкзак. Она была очень удивлена. И мы весь состав
группы «32-ое августа» приняли в Союз литераторов.
Дмитрий
Цесельчук:
По условию конкурса, победителей
принимали в Союз…
Нина
Давыдова:
И несколько человек пришли получать
удостоверения потом, на наше заседание. В том числе, удивительный человек,
который, к сожалению, погиб на Норд-осте – Саша Карпов. Потом он был постоянно
с нами связан. Он – переводчик мюзикла «Чикаго».
Дмитрий
Цесельчук:
Фильм был озвучен на русский язык по его
переводу.
Нина
Давыдова:
Он очень талантливый, писал потрясающие
стихи, после него остался большой поэтический архив. Ребята издали книжку с его
произведениями и с диском, где они им самим озвучены.
Съезд Союза литераторов был меньше чем за
два месяца до трагедии. Он пришел на съезд.
Дмитрий
Цесельчук:
У нас в тот раз впервые в ведомостях
появились воздержавшиеся при голосовании: столько то
за, столько-то против, один воздержался. Он потом сказал:
- Я
ничего не понимал, поэтому я по всем вопросам старался воздерживаться.
Когда мы, кроме газеты, стали альманахи
выпускать, Карпова уже не было. И в первом альманахе мы опубликовали два его
стихотворения. И в одном стихотворении – уже потом мы обнаружили – есть две
строки:
«Два
медведя выносили ношу – ноша тяжка,
Не
хватило малость силы, не допел бедняжка».
Вдова написала потом воспоминания: когда пустили
этот газ, ее вынесли, потому что она была маленькая, легкая, а он был тяжелый,
его подняли и бросили, он там и остался. Но то, что можно написать такие
строчки, это невероятно…
Нина
Давыдова:
Он просто написал свою смерть.
Еще, примечательно, он пришел пораньше
перед съездом, подходит и говорит: «Ненавижу верблюдов!» Куда-то он ездил, стал
рассказывать, какие они гады, эти верблюды. Сначала он
к ним хорошо относился, а потом выяснил, что они в любой момент могут укусить и
могут плюнуть. А потом сказал:
- У
меня сейчас так жизнь налаживается! Мне сейчас так много заказов поступает на
переводы интересные, и приглашают выступать…
Это был конец сентября, а в октябре –
Норд Ост. И он туда пошел, потому что как человеку, который перевел Чикаго, и
ему было интересно.
(К сожалению по
техническим причинам на этом запись интервью обрывается. За
расшифровку огромное спасибо Анастасии Зотовой)